Дети Путина

[Anderson]

В дни, близкие к краху Советского Союза я провел много времени в нескольких квартирах, расположенных в высотках вдоль Москвы-реки, рассматривая то, что мне казалось важным, вопрос о будущем нашего противника холодной войны: Россия могла вырастить подлинный средний класс? Не привилегированный класс под опекой государства, а независимых успевающих учеников, которые были стали двигателем и доказательствами восходящего прогресса.

Место на реке называлось Комплекс Молодежной жизни, продукт классически бездумный, в стиле Комсомольской лиги, который создан, чтобы облегчить дефицит жилья. Молодые специалисты на важных государственных предприятиях - в этом случае, главным образом ученые из Научно-исследовательского института ядерной физики и Инженеры, которые занимались созданием русской версии космического челнока - получили месяц отпуска для работы как высококвалифицированные члены коммунального строительства. Каждая семья потратила сотни часов заливая бетон и устанавливая гипсокартон, после чего могла переехать в драгоценную новую квартиру. Считалось, что, они освобождаются от совместной жизни с родителями в переполненных квартирах, вливаясь в иллюзию новой довольной общины, они относились еще более лояльно к своей высоко-приоритетной работе.

Но это был 1991 год, время возможностей. Многие семьи из моего микромира переехали в свои новые дома в молодежном жилом комплексе "Атом" и сразу же ушли с государственной работы, присоединившись к новому частному сектору. Я описываю пример с семьями комплекса Атом, чтобы описать как они старались почувствовать новизну самостоятельной жизни.

(Между тем, один из их современников, Владимир Путин, завершал свою деятельность в последнем бастионе государства. Полковник КГБ Путин вербовал студентов в Ленинградском государственном университете.)

Мой любимый житель Атома был мускулистый, идеалистический инженер по имени Игорь. Хотя большинство новых капиталистов практикуют разные формы махинаций - импорт джинс, компьютеров, рок-альбомов - Игорь был одним из немногих, кто решил заняться частным производством. Его план был блестящим. Люди вдруг начали зарабатывать деньги, но смотрели на новые частные банки с подозрением. Игорь переоборудовал старый завод в цех по производству высококачественных сейфов.

Для России это было время запутанного квеста и желения быть normalniye lyudi - нормальными людьми. Тысячи, в том числе контингент из комплекса "Атом", вылился на улицы, чтобы совершить попытку государственного переворота путем жестких действий, и, чтобы отпраздновать свою власть. Но что потом? Все, начиная от правил на рынке, были полной импровизацией на все еще гниющих руинах чудовищного, неудавшегося эксперимента. Рекет изобиловал. Мистики, целители и гипнотизеры привлекают огромные толпы. В поисках того, во что верить, жители "Атома" пригласили священника, чтобы дать еженедельную инструкцию. Один житель комплекса, в поисках себя, организовал коммуну свободной любви.

Обратимся к будущему десятилетию, на полпути к сегодняшним дням. Новая Россия была еще в стадии разработки. Этот смутный полковник КГБ был популярным президентом. Путин создал образ процветания, патерналистское ощущение порядка и обнадеживающую ауру о национальной гордости. Цена - если вы представляли реальную угрозу для режима, в этом случае цена может быть очень высока - было терпимо: молчаливое согласие с тем как идут дела, небольшая капитуляции достоинства. Заткнись и стань богатым.

Для многих, те изменения, которые происходили в начале 90-х и привлекали надеждой на лучшее будущее, уступили место разочарованию. Великолепный документальный фильм Робина Хессмана "Моя перестройка", выпущенный в прошлом году, описывает жизнь пяти московских друзей немного моложе, чем моя фокус-группа из "Атома". Фильм показывает двойственное отношение тех, кто оседлал советские времена и новые свободы. Они живут достаточно хорошо, они могут свободно говорить то, о чем они думают, но чего-то, какой-то важной цели, не хватает. "Вы знаете," говорит Боря, учитель истории средней школы, который был на баррикадах в 1991 году, "идеалы, которые были выжжены в сердце человека в начале 90-х, были осквернены, и не осталось ничего, за что можно бороться".

Перевод статьи, опубликованной в New York Times